Давайте опишем ситуацию без мерзкого иронического тона. Либрекс действительно казался мне способом как-то преодолеть тоталитарный леволиберальный Новый Мировой Порядок. Я поехала в Америку за Свободой — но вместо Свободы на благословенных землях Соединенных Штатов я получила Равенство и Безопасность. Ну то есть типа, на моем кампусе можно было заснуть голым посреди улицы в героиновом передозе. С утра ты бы просто очнулся в универской больничке, и врачи спрашивали бы у тебя «не хочешь ли ты сходить к психотерапевту».
Абсолютное отсутствие реального риска компенсировалось кукующей на плечах горгульей, шепчущей, что «мы выгоним тебя из университета, если ты скажешь “ниггер”». Йель: тут тебе никогда не дадут в ебало, но зато ты потеряешь всю жизнь за неправильное слово. Московские риски дают более реальную отдачу, поэтому по местным правилам я жить так и не научилась. С моей тупой точки зрения в одном из мировых центров Власти с властью и силой было что-то определенно не так.
Начать революцию, взорвать все — откуда, если не с point zero мирового истеблишмента? Разъебать этих людей с хорошими лицами — как, если не путем уничтожения слабо держащихся кукух их детей? О, соблазн был слишком сладок. Плюс, я выросла на избирательных кампаниях. Дофаминовые цепочки в моем мозгу были отутюжены в ноль еще в шестнадцать лет, когда я развешивала баннеры Навального на балконах московских панелек. Такие инвалиды, как я, не могут просто так выжить в бесконечном колесе сансары студенческой жизни. Political disability, май факинг эсс.
Поэтому приглашение устроить на кампусе хоть что-то, выходящее за рамки «пьянка-полусессия-пьянка-сессия-пьянка», моментально разбудило во мне жесткое желание РАЗОРВАТЬ ЭТУ СУКУ В КЛОЧЬЯ. За семестр до этого я уже проебалась с этим желанием, будучи главредом единственной консервативной газеты на кампусе, но это тема для отдельного поста. После того провала я только и ждала, что шанса прорваться вперед с безумным проектом, бродячим форчаном, склеенным на коленке из говна и палок. Просто чтобы заорать на весь мир: «Как же вы заебали». Обличить, так сказать, грехи.
Только это я такой шизофреник. Райану Шиллеру от автозаков бегать отродясь не приходилось, да и под грузом политически мотивированной уголовки он до основания Либрекса не ходил.
Говоря про Райана. По мотивам предыдущих частей знакомые подсказали мне, что непонятно, откуда мой сосед Артур собственно знал основателя стартапа.
Человеку нужны поводы для загона. Бережно окруженный лакшери-лайф с рождения Райан таких поводов не имел — чо, загоняться по собственным привилегиям? Поэтому он решил загнаться по возвращению к корням — и поехал на Йельский Таглит. На той же летней программе в Израиле он и познакомился с настолько же оторванным от еврейских корней Артуром.
Где для русского еврея Таглит — шанс поехать в Западную Страну, там для американского еврея Таглит — шанс наглухо ебануться по еле переданному семейному генофонду. Проникнувшись Еврейской Традицией, по возвращению из Израиля Райан решил жёстко взорвать. (И, как водится, нанял себе в помощь ебанутого русского в лице вашей покорной слуги.)
В общем, это всё к тому, что пока я себе фантазировала Свержение Нового Мирового Порядка, Райан фантазировал, как у него все сосут. Мужское-женское, вся хуйня, саечка за феминизм.
Мне мечталось опровергнуть криптоколониальный дипстейт. Однако, державший чужой монастырь Райан делал приложение во имя фриспича. Но где фриспич, там и вопли про негров и прочий неликвид. У меня не было особых иллюзий по поводу интеллектуально-политического развития среднего йельского студента. Стоило дать им платформу для анонимного высказывания мнения, сразу выпрыгнет какой-нибудь первокурсник-альтрайт, тупо спамля всю главную приснопамятным «НИГГЕР-НИГГЕР-НИГГЕР».
Потому что приложение было анонимным. А где анонимность, там неизбежный Двач. Значит, приходилось балансировать между благими намерениями «политической дискуссии» и мрачной реальностью «я твою мамку ебал сука азазаза». Крайне соблазнительный пиар-кейс, за который я и взялась, засучив рукава дешевого платья из ТЦ «Ереван Плаза».
И всё осложнялось тем, что по факту Либрекс анонимным вообще не был.